Вчера вычитал весьма поучительную историю, приводимую в своей автобиографии летчиком Головановым (в войну - командующий авиацией дальнего действия и директор Аэрофлота). Прочитав его описание заболевания, не могу отделаться от ощущения, что это была типичная ВСД в тяжелой форме: вызвана нервным перенапряжением, врачи не помогли. Правда, с выбранным способом лечения как человек вообще непьющий согласиться не могу. Ну и конечно "ощущение остановки сердца", после которого маршал вскочил, пробежал две комнаты и выбросился в окно - очень уж похоже на нервы, если бы действительно остановилось - некому было бы мемуары писать. А Голованов потом еще 20 лет летал (а в те годы это - негерметичные кабины, холод и пр.) и дожил до старости, умер в 1972.
Итак, слово страдальцу (цитирую с сокращениями по
http://community.livejournal.com/ru_history/428169.html):
В четыре или в пять часов утра, закончив работу в штабе 5-го корпуса АДД, мы разошлись немного отдохнуть. Это было в Житомире. Размещался я со своей небольшой оперативной группой в двухэтажном домике, на втором этаже. Было душно. Лег я в постель в одних трусах, подводя мысленно итоги проведенной за день работы и планируя ее на следующий. Внезапно я почувствовал, что остановилось сердце. Это было тем более неожиданно, поскольку работу собственного сердца, зная о существовании этой весьма важной части организма у человека, я никогда не ощущал. В голове мелькали мысли — почему могло остановиться сердце, а главное, почему я чувствую, что оно у меня остановилось? Лежа, не двигаясь, в недоумении старался я определить — соответствует ли действительности мое ощущение, что сердце остановилось и не бьется. Длилось это короткий отрезок времени, а затем я физически ощутил, что перестал дышать! Еще не веря этому, попытался вздохнуть, однако попытки оказались тщетными. Мелькнула мысль — не сон ли это?! Но действительность полностью опровергала такую возможность. И вот самое интересное случилось дальше! Какая-то сила, действующая вне сознания, но заставившая ей подчиниться, мгновенно подняла меня с постели, швырнула в соседнюю комнату, где размещались мои товарищи, и я со второго этажа выпрыгнул в открытое окно! Произошло все вышеописанное в считанные секунды. Дать объяснение своему поступку не могу до сих пор. Видимо, действовал здесь инстинкт самосохранения, безотчетный инстинкт человека, борющегося за существование...
Удар о землю, вероятно, сделал свое дело, и я задышал. Однако длительное отсутствие кислорода заставило меня дышать так, как будто бы я пробежал большое расстояние с огромным напряжением сил. Немного отдышавшись, я попытался встать, но все мои усилия оказались безуспешны. Никаких болей нигде я не ощущал, но с полнейшей ясностью чувствовал, что сердце мое то бьется со скоростью автоматной очереди, то вдруг останавливается. Вскоре опять прервалось дыхание и последовало резкое ощущение недостатка кислорода, как будто я находился под стеклянным колпаком или в барокамере, откуда шла интенсивная откачка воздуха. Началось состояние удушья. Во мне были тогда как бы два отдельных существа: одно — испытывающее огромные физические страдания и находящееся на грани потери власти над собой, другое — решительное, властное, здраво взвешивающее каждый миг существования, управляющее мыслями и действиями, заставляющее осознавать и оценивать каждое явление, которое со мной происходило, и искать пути спасения от гибели. И первое существо подчинилось второму. Когда отсутствие кислорода приводило к тому, что начинались уже судороги всего тела, внезапно, вдруг дыхание открывалось, и с огромной частотой начинало биться сердце. Как только появлялась возможность дышать, я в полном смысле этого слова оживал. Не успевал, однако, я как следует отдышаться — опять останавливалось сначала сердце, а за ним и дыхание, и никакие усилия с моей стороны не могли заставить воздух пройти в легкие. Как будто кто-то закрывал ему доступ туда! Приступ шел за приступом... То находясь на грани небытия, то оживая, ни разу я не потерял сознания — видимо, оно все же уходит последним. Собрав всю свою волю, боролся я за жизнь. Боролся молча, веря и убеждая себя в том, что мой организм может и должен выдержать любые испытания. Инстинкт самосохранения и сознание диктовали мне, что никаких, даже малейших движений делать я не должен, чтобы выдержать длительные паузы отсутствия кислорода. Старался я не двигаться и тогда, когда вдруг появлялось дыхание, а когда оно прекращалось, просто впадал в состояние оцепенения.
[через день он уже чувствовал себя прекрасно и сам вел самолет в Москву] а далее:
Однако не прошло и двух дней, как история повторилась, правда, не в такой тяжелой форме. А дальше, как говорят, и пошло и поехало... То вдруг появлялся озноб и меня начинало трясти в полном смысле этого слова, отчего я холодел, и лишь крепкий сладкий горячий чай выводил меня из такого состояния. То вдруг начиналось сильнейшее частое сердцебиение, которое я ощущал физически, внезапно переходившее в замедленное, доходившее до сорока пяти ударов в минуту. То ни с того ни с сего во время ходьбы отказывали ноги, и я оказывался в состоянии паралитика, опустившись на землю там, где меня такое застало, терпеливо дожидаясь, когда это пройдет. То вдруг останавливалось дыхание, что причиняло мне, надо прямо сказать, немало страданий. И так далее и тому подобное. Нормально работать я, конечно, не мог. Большое количество различных не похожих друг на друга симптомов сбивало с толку врачей.
Однако главного — что нужно лечить, никто не знал. Смущали результаты анализов, которые всякий раз однозначно показывали, что никаких отклонений от нормы в моем организме нет.
[вот оно!!! А теперь самое интересное:]
Лишь длительное время спустя, при очередном обследовании под рентгеном, когда мне пришлось выпить изрядную дозу бария, я почувствовал себя плохо, а рентгенологи в это время зафиксировали и успели снять начавшиеся спазмы всего желудочно-кишечного тракта. Так была, наконец, установлена причина всех моих перипетий. Стало понятным и разнообразие проявлений этих спазмов, которые стали причиной всех моих бед. Появление спазмов было следствием систематического постоянного недосыпания, изнурившего, а более правильно сказать, значительно разрушившего центральную нервную систему. Можно сказать, классический пример учения Павлова. Какого-либо значительного опыта в лечении таких заболеваний тогда не было, и поэтому продвигалось оно весьма медленно, а проще говоря, никаких видимых результатов не давало.
[Сталин (проявил заботливость, душегуб), видя, что от лечения толку нет, посоветовал маршалу пить водку при приступах. И вот что из этого вышло:]
Реакция терапевта, против моего ожидания, была явно положительная. Он сказал, что сам хотел предложить мне использовать водку как лекарство, но побоялся лечащих меня врачей. Ввиду того что приступы у меня бывали часто, даже по нескольку раз в день, водка была вскоре доставлена и дожидалась, так сказать, своей участи.
Немного прошло времени, начался очередной приступ. Была мною налита в стакан водка, примерно полстакана, и выпита. Как будет развиваться приступ, было уже хорошо известно. После перебоев сердца следовало нарушение дыхания, что было самым мучительным. И нарушение дыхания началось, но не перешло в обычную тяжелую форму, а, наоборот, не получило развития и заглохло. Не потребовалось мне также и лечь, чтобы прийти в себя.
[и финал истории:]
Но прошли многие годы, прежде чем я избавился от этих приступов, которые повторялись все реже и реже. Сейчас медицина шагнула далеко вперед, но и в настоящее время, насколько мне известно, вопросы восстановления и лечения центральной нервной системы еще не решены.
По-моему, история поучительная.
