Интересный рассказ

Новости: Добро пожаловать на форум посвященный проблеме вегето-сосудистой дистонии

Ноября 26, 2024, 14:46:30 pm

	Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

АнтиВСД.ру - Вегето-сосудистая дистония, возникновение и симптомы, лечение и профилактика, остеохондроз » Оффтоп » Юмор » Интересный рассказ

Страниц: [1] Вниз

« предыдущая тема следующая тема »

Печать

	Автор	Тема: Интересный рассказ (Прочитано 15765 раз)
0 Пользователей и 1 Гость смотрят эту тему.

Зощенко

Новичок

Репутация 0
Offline

Offline

Сообщений: 30
Дневник: Читать>>

Интересный рассказ

« : Марта 25, 2008, 13:17:01 pm »

Овощ

Наталья Ивановна сидела на своей крохотной кухне, пила отвратный дешевый чай, трижды женатый за прошедший день, и рассматривала правый тапок, предаваясь мучительным раздумьям о своей жизни. Взгляд привычно сам собой перемещался по квадрату тапок – окно пятого этажа, непригодное для суицида, благодаря кустам внизу – турник между коридором и кухней – газовая плита. В последнее время набожная Наталья Ивановна всерьез задумывалась над тем, как бы эстетичней и безболезненней покончить с собой.

– Ната! – хриплый, сдавленный голос, в котором было мало человеческого, а одно лишь болезненное, раздался из дальней комнаты.

– Уссался? Блядь! Когда ты, сука, сдохнешь уже! Да, ты уж сдохнешь! Скорее, мы все тут сгнием в твоем говне, чем ты нам по-человечески жить дашь!

Наталья шипела сквозь зубы, ярость и жалость к себе тысячами пауков щекотали внутри. Иногда, по ночам, когда он спал, Наталья подходила к кровати и примеривалась, то с проводом от магнитофона к его шее, то с молотком к голове. Но не хватало духа. И тогда он уходила, всё более убеждаясь, что так и будет волочь этот говняный, несусветный крест до самой смерти.

***

Когда-то давно, в прошлой жизни, Натуля была совсем другой. Сейчас она была все еще красивой, но уже явно более чем сорокалетней женщиной, а тогда...

В эпоху застоя она была почти счастлива. Папа, директор завода, обеспечивал семью по высочайшему классу. У нее были самые модные шмотки, привезенные неведомыми друзьями-дипломатами из-за границы, новейшая техника, рискованная модная музыка, отличный профессиональный фотоаппарат и множество друзей, тоже ни в чем не нуждающихся, но далеких от той роскоши, какая была в их доме. Зависть приятелей и приятельниц только добавляла остроты ее счастью.

Наталья абсолютно серьезно думала, что так будет всегда. Представления о браке у нее тоже были своеобразные. Она привыкла видеть холеную маму, театралку, модницу и неженку. Отца, заботливо наглаживающего форму и гольфы дочери, доброго, безотказного и слепо обожающего жену. Тогда она решила, что так и надо, что так всегда и у всех. И, естественно, в 19 лет собралась выйти замуж.

Они были очень красивой парой. Гарик – начальник кадрового отдела городского УВД, сильный, яркий, смелый, с безупречным южным загаром и волосами чуть длинней, чем положено. Она – сама нежность, хлопотливая хозяйка, увы, толком не умеющая сварить макароны, начинающий фотограф. Восторгу не было предела целых два года, до рождения дочери. Они оба оказались не лучшими родителями. Дети много плачут, пачкают горы пеленок, требуют много внимания. Наталья несколько распустилась от всей этой возни, без особой радости села дома и смирилась. Гарик же просто не мог выносить постоянного детского плача и всей этой домашней скуки. У него были свои планы на жизнь. Пить с друзьями из управления было гораздо интересней, да и до баб он был большой охотник.

Трижды Наталья снимала его с каких-то отвязных теток, приезжая на квартиры, надоумленная доброжелателями. Трижды прощала. А потом стало как-то безразлично. Гарик дома срывался на нее при первом же упоминании ее родственников и необходимости "быть в семье". К тому времени, когда родился сын, семьи уже не было, было сплошь поле боя.

Развестись и остаться с двумя детьми было бы недопустимым позором, так ей казалось. И она терпела, скрывала от чужих глаз всю мерзость, какая была в их жизни. Водила детей в сад и школу, в музыкалку, на танцы и рисование. В них она вкладывала все, делала все, чтобы ими гордиться...

***

Хлопнула входная дверь. Дочка вернулась с работы. Значит уже половина восьмого и она пришла переодеться. Диана работала на трех работах и училась, лишь бы реже бывать дома, лишь бы не стать, как мать, никчемной безработной, бесплатной сиделкой при муже-овоще.

Диана, будучи еще подростком, возненавидела отца, из-за которого никого не могла пригласить в гости. Он вызывал у нее отвращение, граничащее с ужасом, и жгучий стыд, каждый раз, когда кто-то задавал ей вопрос об ее отце. Лет в пятнадцать она первый раз отхлестала его собачьим поводком за то, что он не попросился в туалет и насрал прямо в кровать. Ощутив свою силу и превосходство, она до двадцати лет чуть ли не ежедневно срывала на нем всё, что накопилось. Иногда била, иногда просто издевалась над ним, получая удовольствие, смешанное с еще большей злостью от того, как он безмозгло вылуплялся на нее и что-то бессвязно лепетал. Любимым развлечением было измазать ему рожу зеленкой, запхать что-нибудь в рот и подъебывать, глядя, как он мычит и хрюкает.

Наталья пыталась ее смягчить, но когда Диана была в ударе, то могла и врезать под дых матери, обвиняя ее, что она "глупая сука, за каким-то хуем вышла замуж за это жалкое мудачье". Школы танцев дали свои плоды, еще в восемнадцать лет Диана устроилась учительницей в детскую школу искусств. А через год ей предложили место танцовщицы в стрипбаре, престижном и достаточно дорогом. Платили хорошо, и она легко согласилась. Наталья отговаривала ее, но Дианка только смеялась над ее средневековой моралью.

Сын давно не жил дома, еще в двенадцать лет его отправили в кадетскую школу, как можно дальше от дома и всего, что в нем творилось.

Детям было не до мамы. У них были свои жизни, и тратить их на то, чтобы приглядывать за догнивающим отцом и вечно зареванной матерью, они не собирались.

Дианка цапнула бутерброд на ходу и убежала в свой бар. Совсем как тогда, только убегала она в музыкалку...

***

Дианка убежала в музыкалку, и Наталья села пить чай. Вечером обещала приехать свекровь, так что перед порцией унижения и тычков носом в то, что где не так, это была последняя возможность расслабиться. Только устроилась, ведь с чашкой в кресле, и зазвонил телефон. Не сильно торопясь, Наталья подошла к телефону, все еще с чашкой в руках.

– Наталья Ивановна?

– Да. А кто это?

– Вы только не волнуйтесь, но Вам надо приехать в третью клиническую больницу, в отделение скорой помощи, и возьмите с собой документы Георгия.

У нее подкосились ноги. От ужаса и радости разом. Так ему и надо, блядун хуев, пусть теперь в больничке валяется, мудак.

Если бы она тогда знала, чем обернется вся эта история с больничкой, никакие документы она бы никуда не повезла и объявила бы его без вести пропавшим, а еще лучше сама бы пропала без вести, где-нибудь у родни в России.

Потом недели летели, как часы. Капельницы, препараты, деньги, улетающие в никуда, его родня с заботами.

У Гарика случился инсульт, от бесконечного пьянства и летней крымской жары. Через год мучений, санаториев, профессоров, бабок и массажистов-экстрасенсов стало ясно, что надежды нет. Некроз мозга не лечится. Гарик стал овощем навсегда. Навсегда, до самой смерти она была прикована к говорящему говноисторгателю, который исправно жрал, толстел, но не ходил и обладал развитием пятилетнего ребенка-дауна. Вчера было восемь лет, как она гниет вместе с ним.

***

Наталья налила себе еще чаю, потом брезгливо сморщилась и вылила его в раковину. В коридоре опять стояла вонь мочи, в последнее время начал ссать, где попало, кот. Кот был пойман и отруган. Она оделась и собралась к его родне, за город, ненадолго забыть об этом ужасе, купаться в бассейне, играть в теннис, есть шашлык и болтать с племянницей, молоденькой злой девицей, которая умела развлечь даже труп, если хотела. Перед выходом Наталья заглянула в комнату мужа – он спал. Еще раз на миг задумавшись об убийстве, она вздохнула и быстро вышла из дома.

***

В доме стало тихо и темно. Эта жалкая сучка, наконец-то, свалила. Можно встать и размять затекшие за день мышцы, сходить в душ. Нет, все таки самое мерзкое в этом – это ходить под себя. Но это стоит того, чтобы посмотреть, как эти дуры носятся и орут с перекошенными еблами, едва не выворачивая желудки.

Гарик засмеялся. Подошел к полке с туфлями и обоссал туфли жены и дочери. «Кот у нее ссытся, бля!»

Он знал, что наверняка глубоко безумен, потому что иногда ему самому казалось, что он "овощ". Но это редко, и скорее из воспоминаний. Он действительно долго болел и не мог ходить, но когда эта мелкая блядь начала его пиздить чем попало, начала приходить чувствительность. Однажды она шваркнула его табуретом, и он потерял сознание, а когда очнулся, чувствовал себя значительно лучше и соображал абсолютно все. Целый год у него ушел на то, чтобы встать и пойти, но он тренировался, пока этой блядской породы не было дома. Теперь он вполне мог ходить, и был почти здоров, но эти суки, которые издевались над ним, больным и немощным, заслуживали наказания.

Гарик достал со шкафа медицинский справочник, а с балкона вынес ящик с инструментами...

– Интересно, а если позвоночник перебить чуть выше... Так, для младшей суки нужно много обезболивающих, а то сдохнет раньше, чем надо, от болевого шока, и еще зеленка... Значит, в аптеку.

Он захлопнул книгу, оделся и, улыбаясь, вышел из дома. Мысленно смакуя подробности того, как сделает из них овощей и припомнит им все, что было в эти восемь лет...


	Записан

eraser

Новичок

Репутация 2
Offline

Offline

Сообщений: 29

Re: Интересный рассказ

« Ответ #1 : Апреля 11, 2008, 09:47:56 am »

Еще один интересный рассказ, он хоть и длинный, но очень и очень смешной, особенно для тех, кто страдает ипохондрией...почитайте, не пожалеете! Это отрывок юмористического произведения Джерома. К. Джерома "Трое в лодке не считая собаки"

Нас было четверо - Джордж, Уильям Сэмюэль Гаррис, я и Монморенси. Мы
сидели в моей комнате, курили и рассуждали о том, как мы плохи, - плохи с
точки зрения медицины, конечно.
Мы все чувствовали себя не в своей тарелке и очень из-за этого
нервничали. Гаррис сказал, что на него по временам нападают такие приступы
головокружения, что он едва понимает, что делает. Джордж сказал, что у него
тоже бывают приступы головокружения и он тогда тоже не знает, что делает.
Что касается меня, то у меня не в порядке печень. Я знал, что у меня не в
порядке печень, потому что недавно прочитал проспект, рекламирующий
патентованные пилюли от болезней печени, где описывались различные
симптомы, по которым человек может узнать, что печень у него не в порядке.
У меня были все эти симптомы.
Это поразительно, но всякий раз, когда я читаю объявление о
каком-нибудь патентованном лекарстве, мне приходится сделать вывод, что я
страдаю именно той болезнью, о которой в нем говорится, и притом в наиболее
злокачественной форме. Диагноз в каждом случае точно совпадает со всеми
моими ощущениями.

Помню, я однажды отправился в Британский музей почитать о способах
лечения какой-то пустяковой болезни, которой я захворал, - кажется, это
была сенная лихорадка. Я выписал нужную книгу и прочитал все, что мне
требовалось; потом, задумавшись, я машинально перевернул несколько страниц
и начал изучать всевозможные недуги. Я забыл, как называлась первая
болезнь, на которую я наткнулся, - какой-то ужасный бич, насколько помню, -
но не успел я и наполовину просмотреть список предварительных симптомов,
как у меня возникло убеждение, что я схватил эту болезнь.
Я просидел некоторое время, застыв от ужаса, потом с равнодушием
отчаяния снова начал перелистывать страницы. Я дошел до брюшного тифа,
прочитал симптомы и обнаружил, что я болен брюшным тифом, - болен уже
несколько месяцев, сам того не ведая. Мне захотелось узнать, чем я еще
болен. Я прочитал о пляске святого Витта и узнал, как и следовало ожидать,
что болен этой болезнью. Заинтересовавшись своим состоянием, я решил
исследовать его основательно и стал читать в алфавитном порядке. Я прочитал
про атаксию и узнал, что недавно заболел ею и что острый период наступит
недели через две. Брайтовой болезнью я страдал, к счастью, в легкой форме
и, следовательно, мог еще прожить многие годы. У меня был дифтерит с
серьезными осложнениями, а холерой я, по-видимому, болен с раннего детства.
Я добросовестно проработал все двадцать шесть букв алфавита и
убедился, что единственная болезнь, которой у меня нет, - это воспаление
коленной чашечки.
Сначала я немного огорчился - это показалось мне незаслуженной обидой.
Почему у меня нет воспаления коленной чашечки? Чем объяснить такую
несправедливость? Но вскоре менее хищные чувства взяли верх. Я подумал о
том, что у меня есть все другие болезни, известные в медицине, стал менее
жадным и решил обойтись без воспаления коленной чашечки. Подагра в самой
зловредной форме поразила меня без моего ведома, а общим предрасположением
к инфекции я, по-видимому, страдал с отроческих лет. Это была последняя
болезнь в лечебнике, и я решил, что все остальное у меня в порядке.
Я сидел и размышлял. Я думал о том, какой интерес я представляю с
медицинской точки зрения, каким приобретением я был бы для аудитории.
Студентам не было бы нужды "обходить клиники". Я один представлял собой
целую клинику. Им достаточно было бы обойти вокруг меня и затем получить
свои дипломы.
Потом я решил узнать, долго ли я проживу. Я попробовал себя
обследовать. Я пощупал свой пульс. Сначала я совсем не мог найти пульса.
Потом внезапно он начал биться. Я вынул часы и стал считать. Я насчитал сто
сорок семь ударов в минуту. Я попытался найти свое сердце. Я не мог найти у
себя сердца. Оно перестало биться. Теперь-то я полагаю, что оно все время
оставалось на своем месте и билось, но объяснить, в чем дело, я не могу. Я
похлопал себя спереди, начиная с того, что я называю талией, до головы и
немного захватил бока и часть спины, но ничего не услышал и не
почувствовал. Я попробовал показать себе язык. Я высунул его как можно
дальше и зажмурил один глаз, чтобы глядеть на него другим. Я увидел лишь
самый кончик языка, и единственное, что это мне дало, была еще большая
уверенность, что у меня скарлатина.
Счастливым, здоровым человеком вошел я в эту читальню, а вышел из нее
разбитым инвалидом.
Я отправился к своему врачу. Это мой старый товарищ, и когда мне
кажется, что я болен, он щупает мне пульс, смотрит мой язык и разговаривает
со мной о погоде, - все, конечно, даром. Я решил, что сделаю доброе дело,
если пойду к нему сейчас. "Все, что нужно врачу, - подумал я, - это иметь
практику. Он будет иметь меня. Он получит от меня больше практики, чем от
тысячи семисот обычных, рядовых больных с одной или двумя болезнями".
Итак, я прямо направился к нему. Он спросил:
- Ну, чем же ты болен?
Я ответил:
- Я не стану отнимать у тебя время, милый мой, рассказывая о том, чем
я болен. Жизнь коротка, и ты можешь умереть раньше, чем я кончу. Но я скажу
тебе, чем я не болен. У меня нет воспаления коленной чашечки. Почему у меня
нет воспаления коленной чашечки, я сказать не могу, но факт остается
фактом,- этой болезни у меня нет. Зато все остальные болезни у меня есть.
И я рассказал ему, как мне удалось это обнаружить.
Тогда он расстегнул меня и осмотрел сверху донизу, потом взял меня за
руку и ударил в грудь, когда я меньше всего этого ожидал, - довольно-таки
подлая выходка, по моему мнению, - и вдобавок боднул меня головой. Затем он
сел, написал рецепт, сложил его и отдал мне. Я положил рецепт в карман и
ушел.
Я не развертывал рецепта. Я отнес его в ближайшую аптеку и подал.
Аптекарь прочитал рецепт и отдал мне его обратно. Он сказал, что не держит
таких вещей.
Я сказал:
- Вы аптекарь?
Он сказал:
- Я аптекарь. Если бы я совмещал в себе универсальный магазин и
семейный пансион, то мог бы услужить вам. Но, будучи всего лишь аптекарем,
я в затруднении.
Я прочитал рецепт. Он гласил:

"1 фунтовый бифштекс и
1 пинта горького пива
каждые 6 часов.
1 десятимильная прогулка
ежедневно по утрам.
1 кровать
ровно в 11 ч. вечера.
И не забивать себе голову вещами,
которых не понимаешь".

Я последовал этим указаниям с тем счастливым результатом,- если
говорить за себя,- что моя жизнь была спасена и я до сих пор жив.
Теперь же, возвращаясь к проспекту о пилюлях, у меня несомненно были
все симптомы болезни печени, главный из которых - "общее нерасположение ко
всякого рода труду".
Сколько я перестрадал в этом смысле, не расскажешь словами! С самого
раннего детства я был мучеником. В отроческом возрасте эта болезнь не
покидала меня ни на один день. Никто не знал тогда, что все дело в печени.
Медицинской науке многое в то время было еще неизвестно, и мой недуг
приписывали лености.
- ...Эй ты, чертенок, - говорили мне, - встань и займись чем-нибудь,
что ли!
Никто, конечно, не знал, что я нездоров.
Мне не давали пилюль, мне давали подзатыльники. И, как это ни
покажется странным, эти подзатыльники часто излечивали меня на время. Я
знаю, что один подзатыльник лучше действовал на мою печень и сильнее
побуждал меня сразу же, не теряя времени, встать и сделать то, что нужно,
чем целая коробка пилюль. Так часто бывает - простые старомодные средства
сплошь и рядом оказываются более действительными, чем целый аптекарский
арсенал.